Жена Нави, или прижмемся и перезимуем
Казалось, я слышу в поднявшейся метели музыку. Древнюю, первобытную, похожую на пение шаманов. Словно тысячи костров вспыхнули посреди заснеженной чащи, согревая и освещая это страшное таинство.
По щекам текли слезы, превращая в хрустальные льдинки. Мои озябшие руки цеплялись за густой мех чужих одежд, перебирали драгоценные камни. Я жадно ловила ледяное дыхание под завораживающую песню вьюги.
Мне было так стыдно, так страшно и так … сладко, что я никогда в жизни не забуду это упоительное мгновенье, эту вьюгу, эти яркие звезды зимней ночи и губы, убивающие меня поцелуем.
Это чувство, эти слезы, это бесконечное тепло было таким удивительным, что я перестала соображать. А потом все кончилось. Мир вокруг стал темным, а потом и вовсе исчез. Я провалилась в черную пустоту.
Снилось мне, как за мной по лесу гоняются три медведя, на ходу придумывая рецепты. Я петляла зайцем, как вдруг провалилась в сугроб и увязла в нем по самую шею.
– Ааааа! – закричала я, резко просыпаясь.
Когда я открыла глаза, я поняла. Это был сон. Сон, от которого до сих пор по коже бегали мурашки. Особенно, когда один медведь предложил другому заменить чеснок и укроп на лук и петрушку.
Я на мгновенье открыла глаза и увидела вокруг сплошной лед.
– Показалось, – прошептала я, снова закрывая глаза.
Полежав немного, я снова открыла глаза, замирая от неожиданности. Мой взгляд уставился в белоснежно-голубоватую изморозь, на ледяные сосульки, которые угрожаще висели надо мной, словно вот-вот упадут. Я резко села, чувствуя, как по моей щеке и шее скользнул, словно погладил, мех.
Осмотревшись по сторонам, я поняла. Я лежала завернутую в чужую шубу. При ярком свете она казалась еще роскошней и красивей, сверкая драгоценной вышивкой и белоснежной меховой оторочкой и опушкой.
Не смотря на лед и снежные узоры мне не было холодно. Скорее, мне было вовсе не холодно.
– Ох, – выдохнула я, откидываясь на подушку. Так, стоп! Погодите!
Я повернулась и стала щупать ее. На ощупь она чем-то напоминала снег. Я задумчиво щупала ее, глядя на покрывало.
– Не замерзла, уже хорошо! – выдохнула я, скидывая с себя шубу. Комната была огромной, и казалось, сделанной из хрусталя. Даже кровать была хрустальной. Пол напоминал гололед, поэтому я сразу же схватилась за кровать, чтобы не поскользнуться.
– Это просто сон, – утешала себя , пытаясь маленькими шажочками дойти до зеркала. Что-то, а зеркало здесь было целым трельяжем!
– Ой, – остановилась я, глядя на себя в зеркало. Я была бледной – бледной, прямо мраморной. Зато ни одного бугорка, прыщика или шрама! Прямо, как фарфоровая кукла, на которой кончилась краска.
Я посмотрела на свои руки. Если в прошлый раз я видела покрасневшие и обветренные сосиски, то сейчас пальцы были белыми-белыми.
– Чудеса, – насторожилась я, осторожно расстегивая промокшую куртку и скидывая ее на пол. Осмотревшись по сторонам, я приподняла сразу два теплых свитера, пытаясь оценить, все ли там в порядке.
– Эм, – задумчиво произнесла я, глядя на такое же белоснежное тело без единого изъяна. Даже шрамик от аппендицита куда-то делся. Так, а если закатать выше? Или снять вовсе?