Эпоха перемен
– Что? – растерялся Вася.
– Что слышал, – сказал я. – Просто запомни. Ладно? Ну всё, бывай.
Я отвернулся и пошёл дальше в сторону проходной. Обернувшись возле дверей, я обнаружил, что Васька всё так же недоумённо смотрит мне в след.
А на меня вдруг обрушилось сомнение: правильно ли я поступил? Допустим, послушает он меня – потом что, будет встречи искать? Допытываться, откуда я всё узнал? Впрочем, если всё пойдёт как надо – он не найдёт меня по прежнему адресу… а так – хоть какой-то шанс ему судьбу исправить.
Охранники на проходной меня знали – я частенько приходил к отцу, помочь по мелочи, еду принести и прочее. Так что пропуск у меня не спросили.
Я сразу направился к полузаброшенному гаражу за ремонтным сектором, где отец работал. Туда, где стояла наша «подбитая копейка», как я её называл.
Тут уже стоял столик, застеленный газетами, с закуской и уже откупоренным «пузырём». За столиком, на табуретках, испачканных краской, сидели мужики, видимо, из сегодняшней смены.
Отец посмотрел на меня и улыбнулся.
– Сашка, проходи, – сказал он. – Ну, мужиков ты знаешь.
Я кивнул, хотя на самом деле даже имён их не помнил.
– Вот, поступил, – заявил отец, глядя на собутыльников. – Теперь офицером будет.
– Хорошее дело! – Сказал один мужик, поднимая наполненный стопарик, – и за это хлопнем!
Отец пошёл было к столу, но я остановил его, взяв за руку.
– Пап, выйдем на минуту, – тихо сказал я.
– Да я сейчас! – кивнул отец. Потом вернулся к столу и поддержал тост с мужиками. Потом вернулся ко мне, и мы вышли из гаража.
– Что там? – спросил он, всё так же улыбаясь.
– Пап, тебе пить нельзя, – сказал я.
– Да я нормально уже! Проснулся как огурчик! Всё, вышла отрава та, – возразил отец.
– Не поэтому, – ответил я. – Пап, нам завтра рано утром в Москву с тобой ехать. А потом тебе нужно будет к понедельнику подготовиться, к собеседованию. Это очень серьёзно. Пить ну никак нельзя.
– Что за собеседование? – насупился отец.
– Я же говорил насчёт работы, помнишь?
– Ну?
– В общем, через одного паренька с параллельного курса вышел на людей серьёзных. Хотят тебя посмотреть.
Отец растерялся.
– Сань, ну мужики только двигло затащили. На завтра уже договорился, что ставить начнём. Отметить надо бы, а то не поймут.
– Ты делай вид, что пьёшь, – сказал я. – Просто не глотай. Сможешь так?
– Смогу, – ответил отец. – А точно надо? Вот ты прямо на сто процентов уверен? Всё-таки воскресенье ещё…
– Да, пап, – ответил я. – Уверен. Совершенно точно, иначе бы не просил.
– Ладно тогда… подожди полчасика у проходной.
– Пап, у тебя мелочь какая-то осталась? – спросил я. – Жрать хочу не могу.
– В столовку лучше не надо! – поспешно ответил отец. – Да и не работает она по субботам…
– Не собирался. В магаз зайду, хоть хлеба с колбасой возьму.
– Ну лады, – кивнул отец, после чего залез в карман рубашки и достал десятитысячную купюру. —Хватит?
Блин, будто бы я помнил цены на хлеб с колбасой в девяносто шестом…
– Наверно, – кивнул я, принимая деньги. – Спасибо!
Ближайший продуктовый был слева от проходной, метрах в тридцати. Я, как и сказал отцу, взял воду, батон и кусок колбасы. Местного производства, кстати. Мясокомбинат – ещё одно предприятие, кроме обувной фабрики, которое умудрится благополучно пережить девяностые.