Под кожей
Ошарашенного, шокированного не меньше меня самой.
Меня колотит уже не от ветра, а от гнева. От него и голос дерганый, когда говорю:
– Ты должен был подумать о ней до того, как снимать штаны.
– Это моя ошибка, – повторяет он. – Прямо сейчас мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? Как взрослые люди.
– Как взрослые люди?! – взрываюсь. – Кризис?! Ладно, но я ни разу в жизни не представляла на твоем месте другого мужчину! А ты завел любовницу! И знаешь что? Я не хочу, чтобы ты до меня дотрагивался. Я вообще не хочу тебя видеть!
Он сжимает зубы и смотрит в сторону. Его крепкая фигура напряжена, и меня это устраивает.
Сердце стучит в горле. Я снова на взводе.
Я даже не знаю, от чего беснуется моя душа – от боли или от дикой злости. Ведь ни разу… ни разу с тех пор, как мы вляпались в этот кризис, мой муж не сказал мне того, чего я годами хотела от него услышать. О том, что любит…
Он меня не любит.
Я поняла это еще в первый год нашей супружеской жизни. Трахает, да. Преподносит друзьям, партнерам, своим родителям? Да. Он хотел ребенка и получил его. Хотел статус семейного человека. Хотел расширить бизнес за счет моей семьи, и этого он тоже добился. Но он никогда не был моим. Не так, как я, наивная двадцатидвухлетняя девчонка, мечтала…
Теперь мне двадцать девять, и внутри у меня гребаный комплекс неполноценности, ведь я не знаю, что делала не так и почему Вадим Балашов, черт его дери, не смог меня полюбить!
Проведя по лицу ладонью, он стирает с него осеннюю морось. Усталым голосом произносит:
– Я не рассчитывал на то, что у нас этот разговор получится с первого раза.
– Если ты закончил говорить, то я пойду, – бросаю ему. – Холодно.
Он смеряет меня тяжелым взглядом. Туфли на шпильках, прическу – мои дешевые попытки почувствовать себя привлекательной. И шмотки – это не то, чем бы я могла его удивить. Такой он видел меня сотни раз, но это не помешало ему разворотить постель гостиничного номера в компании долбаной студентки.
– Мы не закончили, – говорит он. – Но, если тебе нужно время, я подожду.
Мои каблуки стучат по асфальту, пока я иду к дверям ресторана.
Балашов объявился здесь без предупреждения, и, чтобы оправиться от этого разговора, мне потребуется куча времени. Возможно, я и до утра не справлюсь.
Как бы то ни было, меня вышвырнуло из зоны комфорта. Я пытаюсь обустроиться в квартире, в которой ни дня в своей жизни не жила. Там все чужое и непонятное. Запахи, виды из окна. Это не мой дом. Мой дом – это место, в котором я прожила последние семь лет, куда привезла свою дочь из роддома. Первый дом, где я стала хозяйкой. Для него я подбирала наволочки и диванные подушки. Каждую мелочь. Но это собственность Балашова, и мне было необходимо покинуть наш дом самой, а не попросить убраться оттуда хозяина.
Вернув плед в гардероб, я прохожу мимо банкетного зала, из которого гремит музыка. Пройдя в пустой бар, забираюсь на высокий стул и пытаюсь унять колотящую тело дрожь. Тру друг о друга ладони, пока бармен интересуется:
– Чего хотите?
– Чего-нибудь покрепче, – отвечаю ему.