Эпоха перемен 2
– Я там уже был сегодня, – возразил я.
– Блин, и что? Не намеряли? – Женя разочаровано вздохнул. – Жаль, жаль… так бы карантин объявили… в нашей группе хотя бы…
– Никуда ты от кросса не денешься! – Вставил Игорь Скопцов.
– Всё, народ, хватит, отбой, – вернул инициативу Сеня. – А ты, Иванов, если что – не терпи, понял?
– Да понял, понял, всё в порядке… – ответил я.
После чего уснул.
К счастью, никаких снов мне не снилось.
После того происшествия на полосе я начал ходить в самоволки.
Парни иногда лазали по вечерам через забор, за пивом. Меня оно не интересовало – вот и не видел смысла рисковать.
А теперь всё же выбирался: просто побродить по лесу, подышать воздухом. Подумать о чём-то отвлечённом. Позаниматься цигун, в конце концов.
Ходил я всегда один. Иногда забредал довольно далеко: до Звёздного городка.
Там были пруды, в которых купались местные, и я тоже не мог отказать себе в удовольствии несколько раз окунуться. Дни стояли жаркие.
До конца лагерей оставалось ещё две недели. Время тянулось мучительно медленно. И вот: очередная пятница.
Дождавшись вечерней поверки, я свернул к нашей палатке. Честно предупредил Шанцева, что собираюсь в ПРБ. Тот обречённо вздохнул, но возражать не стал. Наоборот, прокомментировал: «У начальников курса сегодня бухач. Буряков проставляется, у него днюха сегодня…»
Я осторожно, тенью, добрался до столовой. Потом вышел на поле возле огненно-штурмовой полосы, где над забором не было «колючки». И там чуть не подвернул себе ногу, споткнувшись о какую-то корягу.
Ругаясь, я поднял деревяшку, чтобы рассмотреть её в лунном свете: фонарик включать было нельзя никак. На ощупь она была удивительно гладкой, тщательно обструганной. С утолщением на конце.
Только через пару секунд я сообразил, что именно держу в руке.
В Университете была одна очень странная традиция, связанная с лагерями. Одна из тех военных традиций, которые вроде бы недостойные и пошлые, но удивительно живучие. Вроде питерской привычки выпускников военных вузов до блеска натирать тестикулы коню под Петром.
В конце последних лагерей, на третьем курсе, пацаны массово строгали деревянные фаллосы, из любых подручных материалов, и размещали их за день до отъезда в самых неожиданных местах: на флагштоке над штабом, посреди плаца, в клумбах у столовой.
Говорят, самые креативные вставляли огромные красноголовые коряги в стволы гаубиц. И даже перекрашивали соответствующим образом макеты ракет.
Руководство лагеря, само собой, каждый год пыталось пресечь это безобразие или, на худой конец, наказать виновных. С переменным успехом.
Иногда размещение фаллосов сопровождалось написанием стишков, тоже в самых неожиданных местах. Один из них мне запал в память ещё с того, дальнего прошлого:
«Сюда я больше не ездун, и не ездок, и не ездец.
Последним лагерям ***».
Мне достался один из фаллосов, оставленных старшим курсом. Такие в довольно широком ассортименте валялись по здешним полянам.
На какое-то мгновение я подумал, что, может, мне не стоит ходить в этот раз. Что это было предупреждением мне. Но потом представил, что вернусь в палатку, устроюсь под дружное сопение одногруппников под колючим одеялом и буду думать… о чём? О будущем, которого больше нет? О той моей прежней жизни, которая закончилась так неожиданно?