Фараон. Книга 5. Император поневоле

– Что говорят обо мне?

– Во дворце, мой царь, или вообще? – поинтересовался он.

– Начни с дворца.

– Все испуганы до ужаса, мой царь, – хмыкнул он, – кошка твоего величества, с который он разговаривает, и сокол, они пугают людей, особенно тех, кто не знают, кем на самом деле является твоё величество.

– А те, кто знает? – улыбнулся я.

– Те напуганы ещё больше, мой царь, – он замолчал, подбирая слова, – ваша спутница и сокол ведут себя не как обычные животные, и это сильно заметно.

– Что говорят в городе?

– Только хорошее, – тут же ответил он, – отмена многих обязательных трудодней, частый вынос хлеба и вина, простые люди любят твоё величество.

– Ну, тут немного нужно для их счастья, согласен.

– Ко мне обратился господин Небуави, просил, чтобы я узнал у твоего величества о времени встречи, – продолжил примипил, – как я понял, жрецы сильно хотят получить свою долю от добычи из Ханаана.

– Это да, все уши мне уже прожужжали про это, со всех сторон удочки закидывают, ладно, скажи ему, приму их послезавтра, после обеда.

– Я передам, мой царь, – склонил тот голову.

– Что с Пенре?

– Удивлён, растерян, но включился в работу, – кратко сказал он, чтобы не распространяться при всей охране. – Твоё величество сразу узнает, как будут результаты.

– Хорошо. – Я прикрыл глаза. – Тогда на этом всё, охрану можешь убрать из комнаты.

– Слушаюсь, мой царь.

Когда мы вернулись в мои личные покои, я посмотрел на Бастет.

– Я в твоём распоряжении, дорогая.

– Раздевайся, первожрец, – ехидно ответила она, спрыгивая с кресла и превращаясь в свою человеческую форму с головой кошки.

– Завтра я об этом точно пожалею, – ответил я, смиренно снимая с себя набедренную повязку.

Всё произошло именно так, как я и думал. Утром было больно, ломило всё тело, сам я удовольствия не получил, но хотя бы Бастет осталась довольна, и то ладно. Как говорится, не для себя старался.

С трудом позавтракав и приняв ванну, я вспомнил, что ещё одно дело у меня не было закрыто и сделать я его должен был сам. Приказал послать гонца к Яхмосу Пен-Нехебету, чтобы он прибыл во дворец, как только сможет. Тот появился уже через час, и мне доложили о его прибытии, когда я с помощью Хейры одевался.

– Идём. – Я опёрся на руку Хопи, который не в первый раз видел такое моё состояние.

В зал приёмов я с трудом, но доковылял сам, с большим облегчением упав на трон, даже не стараясь сидеть ровно, как это было принято у фараонов. Поза Осириса – колено к колену, спина ровная, а руки на плечах крест-накрест. Я сел так, как было удобно в моём текущем состоянии, и выглядело это пусть весьма небрежно, зато мне стало легче.

– Я рад видеть тебя, Яхмос, – обратился я к коленопреклонённому старику, которого сопровождал десяток человек явно из его рода.

– Мои глаза радуются, видя твоё величество живым и здоровым, – ответил он.

– Моя душа скорбит о потере моей любимой жене Сатии, – продолжил я, – как и о неродившемся ребёнке.

– Это потеря для всех нас, мой царь, – глухо признался он.

– Я хочу, чтобы ты подготовил церемонию принесения жертв богам, чтобы были к ней милостивы, и, как только она будет готова, я приму в ней участие.