Неверный. Свободный роман
– Кажется, ты хотела назвать меня ушлепком? – интересуется вкрадчивым, бархатным голосом.
– Я тут снова полотенца… рассыпала. Можно я их соберу?
Пинком Расул отбрасывает их в сторону, не глядя. Смотрит мне в глаза.
Ритмичное поглаживание его пальца сводит меня с ума.
Плюс парфюм.
Плюс жар сильного, красивого тела.
Ничего такого, правда, но я однажды видела, как он трахал жену бывшего хозяина заведения. Ох, как он ее трахал, как в порнухе долбил мощными рывками.
Рубашка была распахнута, обнажая крепкий торс. Пот стекал по груди… Челюсти сжаты, брови нахмурены.
Тогда он меня… заметил. Я чуть со стыда не провалилась, оцепенела на миг, пойманная его взглядом. Он усмехнулся и задолбил несчастную еще сильнее.
Впрочем, она не выглядела несчастной, скорее, рыдала от счастья, извиваясь на столе перед мужчиной.
И теперь эта картинка меня… преследует.
Картинка с Расулом преследует, а сам Расул – достает меня!
– Эх, Санька-Санька…
Он окидывает меня жарким взглядом с головы до ног и обратно, заставляя мурашки сбиться в кучу и пойти приступом на сердце, взяв его в плен. Вот-вот ладошки вспотеют, только этого мне не хватало!
Вот чего он ко мне пристал?
Взял бы и к Лерке приставал, она как только хозяина клуба не готова вылизывать, постоянно ему глазки строит; сиськи, как хорошие, крепкие дыньки, и ноги от ушей – как она ловко на высоченных каблуках цок-цок-цок с подносами всю ночь!
Но надо же ему прижать к стене меня.
Прижать и испытывать на прочность, а я… Да я буду тысячу раз рада уволиться! И больше никогда с ним не пересекаться.
В его присутствии даже дышать нереально, он весь воздух отравляет своим запахом и обещанием секса.
– Покажи мне язычок, – оттягивает губу вниз. – Покажи свой острый розовый язык, маленькая, грязная вуайеристка, – понижает голос до хриплого шепота. – Помню, ты подсматривала, как я трахаю другую бабу. Смотрела своими глазищами, открыв ротик. Славный розовый ротик. Жаркая норка…
– Какая норка?
В ответ он вжимается в мое тело своим, и, к своему стыду и какому-то извращенному удовольствию я понимаю, что у него эрекция.
– Отпустите…
– Отпущу. Если извинишься хорошенько.
– Я ничего не сказала. Не обозвала.
– Подумала! – обрывает. – Подумала и почти сказала вслух.
– Почти не считается.
– Нельзя быть чуть-чуть беременной, верно? Так и тут. Нельзя чуть-чуть задеть чувство собственного достоинства… – теперь уже увереннее нажимает на мою губу, поглаживает ее интенсивнее.
Я будто горю. Эти движения из стороны в сторону, потом по всему моему рту.
Вдобавок ко всему он слюнявит свой палец и проводит им по губам.
– Губки бантиком. Хочу видеть их мокрыми и чуть-чуть ниже…
– Хватит. Я в такие игры не играю.
– А ты пробовала? Ммм… – проталкивает палец мне в рот и вдруг жестко цепляет за челюсть. – Кусать не смей! – предупреждает. – Лучше оближи… Оближи его так старательно, как будто заглаживаешь вину за каждую паршивую букву того нехорошего слова.
– Или что…
– Или я тебя… – приближает свое лицо к моему. – Прямо здесь лицом к стене разверну и так… ушлепаю, что ты на всю жизнь это запомнишь. Так что… будешь извиняться?