Покровитель. Лялька. Хозяин. Игрушка олигарха. После
– Я не могу точно сказать, что именно, это было постепенно. Я быстро женился чтобы подобных мыслей у меня даже не возникало, но это не очень помогло. Попав в нормальные условия, Ксюша довольно скоро начала превращаться из оборванки в молодую девушку. Рацион ей подбирали лучшие диетологи страны, она нормально спала, училась и отдыхала. Спустя год ее уже было трудно узнать, на ту истощенную девочку она уже была непохожа. Ксюша стала девушкой. Красивой, привлекательной и сразу заявила права на меня.
– Вас это порадовало? Только честно.
– Нет, огорчило. Я был женат. Только тогда я понял, что мой эксперимент пошел немного в другую сторону. Я влюбился в Ксюшу. Я начал видеть в ней не ободранного истощенного зверька, а женщину.
– Насколько мне известно, вы изменили жене с Ксюшей, уж простите за детали. Жалели об измене?
– Нет, потому что жену никогда не любил. Это был суррогат чтобы не тронуть Ксюшу. Можешь осуждать меня, если хочешь.
Владлен откидывается на кресло, я же выпрямляю спину. Рядом с ним хочется сидеть именно так.
– Я никого здесь не осуждаю. Спасибо за честность. Есть еще одна болезненная тема. Дети. Я знаю, что вы с Ксюшей потеряли малыша еще в самых начальных сроках беременности. Каково вам было говорить о необходимости операции Ксюше? – А сама как думаешь? – снова отпивает кофе, я вижу как весь напрягся, это все еще больная тема. – У меня было два варианта: причинить Ксюше боль или стать для нее плохим. Я выбрал стать плохим, хотя ей все равно было больно. Я ненавидел себя за эту оплошность и слабость, беспечность. Как ты понимаешь, мы не предохранялись. Случились последствия. Я долго не мог простить себя за это.
– А если бы в конце Ксюша те документы не нашла, вы бы все равно ей не рассказали правду? Лучше быть для Ксюши плохим?
– Я бы ей не рассказал.
– Почему? Вы же не были виноваты.
– Не хотел, чтобы Ксюша думала что неполноценна или что-то подобное. Мне было проще, когда она ненавидела меня. Это более привычно.
Усмехается, но я вижу, что Владлен хочет скрыть чувства и сейчас. Он мастер в этом деле.
– Знаете, я рада, что Ксюша все же выяснила правду.
– Да, она упряма. Мне нравится в ней это.
– А там в больнице после аварии, неужели вы не узнали в своей сиделке Ксюшу?
– Нет, я был измучен, у меня все дико болело и я ни черта не видел. Ксюша тогда простыла, ее невозможно было узнать.
– Она кормила вас пирожками. Это было мило.
– Ксюша самый добрый человек, которого я встречал. Кать, ты что все прямо записываешь?
Заглядывает в мою тетрадку.
– Да, вы против?
– Нет, ладно, давай продолжать.
– А почему вы не приказали найти Ксюшу? Вам ведь была нужна сиделка?
– Не хотел становится обузой. Я потерял надежду тогда, но она мне ее вернула. И ее голуби бумажные. Я понял тогда, что это именно они. Только Ксюша такие мне делала. Только она.
– А что вы чувствовали, когда Ксюша пошла на мост самоубийц? Какие-то доли секунды и она могла разбиться.
– Страх. Мне еще никогда в жизни не было так страшно, как тогда.
– Чего вы боялись?
– Потерять ее.
– А если бы вы не успели? Что было бы?