Товарищ Сухов, или Хроники бесполезного «попаданца»

– Товарищи командиры, кто-нибудь из Вас знает подследственного?

– Я знаю, это-сержант Сухов, чего он придуривается, и меня не узнает, мне не понятно.

– И мы его знаем, больше года служит у нас в полку. 13 сентября в составе пары улетели на разведку. На аэродром не сели, через час мы оттуда начали эвакуироваться. Немцы прорвались. –сказали ещё пять человек.

– Куда летел Сухов?

– К Киеву.

– Подследственный, вы с парашютом в последние дни прыгали?

– С момента расстрела не прыгал. До этого – не помню.

– У Вас на плечах следы от лямок парашюта.

Я расстегнул ворот гимнастёрки, на плечах были синяки.

– Когда с-1 открываешь на пикировании, такие синяки бывают. – сказал кто-то из лётчиков.

– Подследственный, Вы прыгали с парашютом?

– Не знаю!

– У Вас на гимнастерке следы крови нескольких человек.

– Я уже Вам рассказывал, что вылез из могилы, настоящей, после этого убил двух полицаев и четырёх немцев. Одного лопатой, остальных ножом.

– Выйдите, товарищи. А Вы, капитан Коробков, останьтесь. Это Ваш человек?

– Да, был у меня в эскадрилье и в полку.

– Он – хороший лётчик?

– Так себе. Молодой ещё.

– Он мог поднять в небо двухмоторный самолёт и посадить его?

– Вряд ли. Впрочем, жить захочешь, и не то сделаешь.

– Вы привезли, как я Вас просил вещи подследственного?

– Да привез, вот они в пакете.

– Позовите остальных.

Вошли те же лётчики. Капитан ГБ выглянул из кабинета и кого-то позвал. Вошёл проводник с собакой. Ей дали понюхать вещи из пакета, и она выбрала меня.

– Возьмите, сержант. – Следователь протянул мне документы и пакет с вещами. – Забирайте его, капитан.

– А пистолет его где?

– У него был только трофейный «Парабеллум», и кинжал эсэсовский.

– И пулемёт. Товарищ капитан госбезопасности, а разрешите кинжал забрать. Удобная вещь.

– Символика там неподходящая, сержант. – Он открыл стол и вытащил моего спасителя.

– Он мне жизнь спас, а символику я уберу.

Капитан качнул нож на руке: «Ладно, уговорил!» – и протянул мне его.

В полку я пробыл не долго: полк воевал плохо, его постоянно штурмовали, сожжено много машин. «Безлошадных» очень много, а меня, с моими «странностями», встретили хорошо, но потом все отгородились. Каждый понимал, что мне просто повезло, а у них это может не получиться. Я свободное время между дежурствами по аэродрому проводил в тактическом классе, уча матчасть, и в рощице, где оборудовал что-то вроде спортплощадки. У Сухова оказались дряблые мышцы, и у меня не всегда хватало сил, чтобы выполнить обычные для меня упражнения. Первого октября меня вызвал и.о. командира полка капитан Коробков и отдал мне предписание прибыть в Ейский учебный авиаполк. Выпроваживая меня из хаты, где располагался штаб, он сказал, чтобы я не рассчитывал на то, что вернусь в 12 полк. «Ребятам ты, после возвращения, совсем не нравишься. Я понимаю, что пройти через расстрел и выжить, это тяжело, Костя, но твоё присутствие в полку давит на всех. Даже на меня. Наверное, потому, Костик, что я бы остался в той могиле. Извини!» Пожал ему руку, подхватываю вещмешок, выхожу за КПП и сажусь в полуторку до Белгорода. Там в поезд и в Ростов. Оттуда в Ейск. Поезд долго колбасил по каким-то полустанкам. В Ейск я прибыл ночью. Комендантский час. Хорошо, что меня прямо в вагоне сагитировала проводница вагона пойти к ней переночевать. Причём, без всякой задней мысли. Дома у неё были дети, мать, свекровь. Мужиков никого не было. Все на фронте. Разбудили меня рано, и я пошёл пять километров до аэродрома. Много патрулей.