Загадка для Грома

– Марта? – зовет меня Илья, вырывая из задумчивости, и я перевожу на него взгляд. – Чай? Кофе?

– Чай, спасибо.

– Зеленый с молоком, – говорит Илья экономке, а меня бросает в жар. Он помнит, какой чай я люблю!

Впиваюсь в него взглядом и, словно самая наивная глупышка, ищу на его лице признаки того тепла, которое мой поступок, кажется, стер навсегда. Но если бы только он меня выслушал! Если бы позволил объясниться!

Когда понимаю, что наше новое сотрудничество может привести к еще худшим последствиям, к горлу подкатывает тошнота. Если сейчас еще существует хотя бы крохотный, хрупкий шанс на то, что я смогу вернуть Илью, то если все раскроется, этот шанс исчезнет. Рассыплется в пыль, навсегда отрезав меня от любимого мужчины.

Но я не могу поступить по-другому! Просто не могу, иначе…

Нет! Сейчас я не стану об этом думать, потому что могу загубить все дело.

Судорожно вздохнув, поднимаю взгляд на Громова. Пока он разговаривает с экономкой, у меня есть возможность рассмотреть его. До чего же он красивый! Мужественный, крупный, но не перекаченный. Коротко подстриженные волосы добавляют ему легкой брутальности, немного искажая образ безупречного бизнесмена со специфическим хобби. Идеально выглаженный деловой костюм и рубашка с накрахмаленным воротничком как раз подчеркивают любовь Громова ко всему совершенному. Были бы у него волосы подлиннее, наверняка укладывал бы их. И тогда мне точно захотелось бы их взъерошить.

Полные губы Ильи двигаются, пока он отдает распоряжения экономке, а я вспоминаю, как он умеет ими целовать. На мгновение изо рта показывается язык, который за считаные секунды способен довести до исступления. А потом меня прошивает острый взгляд зелено-карих глаз. Настолько пронзительный, что пробирает до самых костей.

Илья, словно издеваясь, снимает пиджак и аккуратно кладет его на спинку своего кресла. Потом усаживается в него и, вынув запонки из петлиц, начинает медленно закатывать рукава рубашки.

Сглотнув, пялюсь на это действо. Завожусь только от одного вида его крупных предплечий и этих пальцев, которые умеют вытворять чудеса с моим телом.

У меня после Ильи никого не было. Ни единого мужчины. Потому что я и так знаю, что с ним никто не сравнится. Громов – идеальный и в то же время самый ужасный любовник. А ужасен он тем, что после него никого не хочется. Я заранее уверена в том, что никто не сможет дать мне все то, что давал Илья.

– Ну что, Марта? – спрашивает он, закончив с рукавами, и теперь медленно, словно издеваясь, стягивает галстук. – Какие будут идеи? С чего начнем?

– Приказ раздеваться все еще актуален? – хочу пошутить, но голос садится, и даже я понимаю, что Илья может понять, как сильно я нуждаюсь в его положительном ответе. И не только в нем…

Илья

Соблазнительная перспектива. Нагнуть Марту над спинкой кресла и оттрахать ее, дав волю ярости, которую порождает во мне эта женщина. Просто, блядь, отодрать так, чтобы сорвала голос.

Но нет.

Эту историю мы уже дописали. Хватит. Больше я не хочу углубляться в Марту в любом из смыслов.