Истории с первой парты: К доске пойдёт… Василькин! Это наш 4 «Н»
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С её холодною красою
Любила русскую зиму…
– Костик, ты посмотри, какой стих огромный!
Мы стали крутить страницу вниз, а стихотворению не было конца.
– Кажись, это не то, – сказал я.
– Как же не то? – загорячился Костик. – Это Пушкин? Пушкин. Татьяна есть? Есть. Зима и снег тоже есть.
– Всё равно нам не могли так много задать, – упорствовал я.
– Кузнецов же сказал: отрывок. Значит, кусочек от этого огромного стиха, – пояснил Костик.
– Да? И где этот отрывок заканчивается? Докуда учить?
Мы снова стали звонить Кузнецову, но он не брал трубку.
– У кого бы ещё спросить? – спросил Костик.
– Погоди, у меня вроде номер Майзлина был, – сказал я.
– Майзлина? Да он двух строчек выучить не может, – возразил Костик. – У него по чтению двойка.
– Ничего, по учебнику прочитает.
Илюха Майзлин гулял на улице и домой возвращаться не хотел.
– Чего-то там про Пушкина, – сказал он. – И про его Татьяну Евгеньевну. Онегину, кажется.
– Послушай, вот это? – я прочитал ему первые строчки.
– Вроде это… Ну да, снег был. И зима была. Кажется.
– Ну хотя бы скажи, стих длинный?
– Ты шутишь? Да он огроменный!
– Сколько строк? Десять? Двадцать?
– Да там все пятьдесят! Или даже сто! Василькин, отстань ты со своим стихом! Некогда мне.
И мы с Костиком стали учить стих. Мы учили его целых три часа с небольшими перерывами. К десяти вечера моя голова была как чугунная, и я чувствовал, что больше не могу запомнить ни слова. А мы дошли только до сорок второй строчки.
– Всё, я дальше не буду учить, – сказал я. – У меня сейчас голова треснет от этого Пушкина.
– Зачем он такие большие стихи писал? И вообще непонятно о чём, – сказал Костик. – Писал бы себе маленькие, лёгкие и не морочил детям голову.
– Наверно, за большие стихи больше платили.
– Нормально! Ему больше платили, а мы мучайся теперь!
В десять пятнадцать пришла мама Костика, но освободили нас только в одиннадцать. Пока бегали за слесарем, пока вскрывали дверь, пока я ждал папу… Домой я попал только в двенадцатом часу и сразу рухнул в постель. В учебник чтения даже не заглянул. Мне уже было всё равно, сколько строчек мы недоучили.
– Давайте быстренько ответим стихотворение, прямо по списку, – сказала Светлана Алексеевна на первом уроке. – У нас большая тема по русскому, поэтому мы потратим на неё остаток этого урока. Бойко, к доске!
– А что, прям весь стих рассказывать? – мрачно спросил Костик.
– Ну конечно весь. Что за вопросы?
Костик пошёл к доске как приговорённый. Он ещё перед уроком сказал мне, что вообще ничего не помнит. Когда он начал читать, запинаясь на каждом слове, брови Светланы Алексеевны поползли вверх. Класс оживился и зашептался. Когда Костик доковылял до строчек: «Служанки со всего двора / Про барышень своих гадали…», Светлана Алексеевна не выдержала:
– Бойко! Что ты мне читаешь?
– Пушкина, – промямлил Костик.
– Понятно, что Пушкина. Что именно?
Я почуял неладное и стал быстро листать учебник Лизы Комаровой. Свой я так и оставил дома, в столе. Светлана Алексеевна заметила, что я завозился, и спросила: