Шипы в сердце в Академии Судьбы

Ее белый лоб шел багровыми пятнами, что обычно случались на высшей стадии раздражения. Я не оправдала ее ожиданий. Поджатые губы намекали, что если уж падаешь в обморок от вида суженого, то хотя бы делай это красиво и грациозно, а не как вареная картофелина.

– А где твое помолвочное кольцо? – вдруг истерично взвизгнула матушка и уронила кружевные перчатки на пол. Красные пятна сменились черными, и глаза Аврелии Ланге закатились, обещая зрителям два обморока по цене одного. – Ты что, умудрилась его потерять?!

– Я отдала его в чистку, – монотонно повторила привычную ложь.

Кряхтя, я выбралась из кресла, оправила смятую юбку и надела перчатки, прикрыв кружевом унизительное клеймо. Воспитанная леди должна вести себя достойно даже в эпицентре кошмара.

– Это неприемлемо, дорогая!

Матушка была в своем репертуаре. Стряхнув обморочный настрой, она вернулась к желчному недовольству потомством.

«Дорогая» резануло по ушам отравленным клинком. Бесценной я была в прямом смысле – согласно вложениям, которым не мешало бы окупиться. Иногда казалось, что главный банкир в нашей семье вовсе не граф Ланге.

– Ты сказала, что к утру его почистят, – напомнил отец, протирая платком вспотевшую под люстрами лысину.

– Возникли… осложнения…

– Неужели оно загрязнилось настолько, что дочь Аврелии Ланге не смогла оттереть сама? – едко процедила мама. Обладательница трех десятков кубков по «искусной бытовой магии».

– В нем была игла! – не выдержала я.

– Игла? – опешила мать. – Да откуда там игла…

– Оттуда, что это не кольцо, а талисман темного мага, – прохрипела я, сердито поправляя манжеты на левой руке и на правой.

– Глупости, милая… Ты что-то снова себе вообразила, – холодно бросила мама.

Она поерзала в неуютном сером платье, как если бы ощущала вину… Не передо мной, истощенной двойной магической данью, а перед семьей Алекса, выдвинувшей нерушимые условия контракта.

– Зачем ты вообще его сняла? – озадаченно бормотала она. – Я ведь писала… строго-настрого…

– У меня палец распух. Я еле рукой могла шевельнуть… Я вынужденно сняла, чтобы спал отек, а там – иголка!

Я вперила в маму безумный взгляд. Она правда не соображает, какой кошмар со мной творился в последние недели, или так искусно играет роль?

Судя по брезгливости, затянувшей мамины зрачки, она испытывала потрясение. Мной. Своей дочерью, нарушившей правила приема гостей и условия контракта. И так бесстыдно вышедшей из образа «безмолвного выставочного образца».

«С каких пор наша кукла такая разговорчивая?» – было написано и на папином одутловатом лице.

А я вдруг ощутила, как струны, натянутые под розовыми рюшами, наполняются невиданной смелостью. Примерно на один вопрос. Может, на парочку… А потом можно снова сбежать в трусливый обморок: мамино мнение обо мне так и так не улучшится.

– Вы не считаете, что должны объясниться перед невестой, Александр? – степенно уточнила я, сложив руки на юбке.

Гордости во мне не было, лишь обида. И раздражение, что вопрос я задаю не ради себя… а назло одному вампиру, решившему, что я струшу.

– Я попросил родовую реликвию у матери, – развел руками жених. – Игла? Вы уверены? Если так, то простите меня… Я подумал, что вы оцените древнюю вещицу: она хоть и выглядит просто, но весьма ценна.