Я купил тебя. Дорого

– Хочешь? – выгибает бровь, протягивая тюбик. – Могу поделиться.

– Что это? – зачем-то вместо отказа спрашиваю я.

– Чтобы голова в определённый момент не болела, – подмигивает Настя, и они с Майей смеются.

– Спасибо, не надо, – открываю кран и снова ополаскиваю руки. – У меня не болит голова.

Настя и Майя снова переглядываются, и мне становится совсем уж некомфортно находиться тут рядом с ними. Неприятие, исходящее от девушек, буквально ощущается кожей. Хочется обхватить себя руками, отгородиться хоть как-то.

– Ещё бы, – Настя улыбается, но улыбка выглядит приклееной, а вот глаза сверкают ненавистью вполне себе ясной и понятной. – С Обласовым бы ещё голова болела. С таким не будет. Ты попробуй лечь под такого старого пердуна, как Левинов. Или, к примеру, Горбатов. Или под Петрова – там уже точно без этого, – она приподнимает тюбик «помады», кивнув на него, – не обойтись.

– Радуйся, что ты сопровождаешь Демона, – складывает руки на груди Майя. – У него, конечно, тот ещё взгляд – дрожью пробирает, но он хотя бы не старый. Не мерзко сопровождать его.

Сопровождать. Вот как это называется…

– А когда тебя покупает старая вонючая рухлядь – то ещё удовольствие. Мне блевать охота, когда его скрюченные пальцы прикасаются к моей коже, – кривится Настя, её красивое лицо искажается неприятной гримасой.

Логичным было бы спросить, разве их кто-то заставляет? Но… по своему примеру я знаю, что отказ неприемлем и опасен.

– Я этого не хотела, – опускаю глаза, а потом смотрю на себя в зеркало. Будто сама себе говорю.

– Тогда что ты забыла на конкурсе, Милана? – усмехается Майя. – Никто из нас не хочет вставать на колени перед стариками, но какой у нас выбор? Обласов сам решает, кто наденет корону. Ты взяла джек-пот, радуйся и не жалуйся.

– Каждая из нас знает, чем рискует и на что идёт, – с раздражение закатывает глаза Майя. – Ни для кого не секрет, что каждая хочет продать себя подороже. И хорошо, если купит такой, как Обласов. Но тут уж как повезёт. Тебе – повезло.

Повезло – слабо сказано.

Девушки уходят, а я так и стою у раковин и смотрю на льющуюся из крана воду.

Я всегда, с самого детства, воспринимала конкурсы красоты как некое волшебство. Мне казалось, в них принимают участие только особенные девушки – самые красивые, самые стройные, самые талантливые.

Подростком я ходила в танцевальный кружок, и когда в нашем доме культуры проходил местечковый конкурс «Мисс Очарование» среди студенток местного колледжа и старшеклассниц школ, мы выступали в качестве музыкальной паузы между конкурсами. Тогда мне и в голову не могло прийти, что такие волшебные конкурсы можно так опошлить.

Аукцион – вот подходящее название.

Блядство.

Странно, что на руки нам надевали пластинки с номерами, а не сразу с ценами.

Закрываю воду и вытираю руки бумажными салфетками. Нужно возвращаться, и это совсем не радует. Передышка не особенно-то удалась.

Но Обласов говорил, что тут есть балкон. Попробую проскользнуть туда.

Я выхожу в залу и в полутьме крадусь в сторону стеклянной стены. По пути беру бокал шампанского, хотя и не пью. Не знаю пока, что буду с ним делать, но мне хочется хоть немного отстраниться от всего этого. На такое, как Настя, я, конечно, не пойду, но пару глотков слабого алкоголя, пожалуй, позволю.