Кошачья философия. Кошки и смысл жизни

Люди простодушные скажут, что кошки не практикуют философию, потому что лишены абстрактного мышления. Однако можно представить себе вид кошек, который имел бы такую способность, но при этом жил бы в мире с такой же легкостью. Если бы эти кошки обратились к философии, она походила бы на забавное ответвление фантастической литературы. Эти кошки-философы не стали бы смотреть на нее как на лекарство от тревоги, они включились бы в своеобразную игру.

Отсутствие у кошек абстрактного мышления – не признак их неполноценности. Наоборот, это признак свободы ума. Мышление посредством обобщений быстро скатывается в суеверную одержимость языком. Немалая часть истории философии была связана с поклонением языковой функции. Кошки, полагающиеся на то, что они могут потрогать, понюхать и увидеть, не подчиняются власти слов.

Философия дает много свидетельств хрупкости человеческого ума. Люди философствуют по той же причине, по которой молятся. Они знают, что смысл, который они придумали для своей жизни, хрупок и может в любую минуту разрушиться. Смерть – предельное разрушение смысла, так как она означает конец любой истории, которую люди себе рассказывали. Поэтому люди представляют себе переход к жизни вне тела в мире, пребывающем вне времени, и продолжение человеческой истории уже там.

На протяжении всей истории философия была поиском истин, которые могли бы послужить аргументом против смерти. Платоновское учение о формах – неизменных идеях, существующих в царстве вечного, – было мистической версией этих поисков, в которой человеческие ценности получали гарантию, несмотря на смерть. Кошки, не задумывающиеся о смерти, но, кажется, прекрасно знающие, когда подходит время умирать, не нуждаются в этих сказках. Если бы они и могли понять философию, она ничему бы их не научила.

Небольшое число философов признавали, что у кошек можно кое-чему научиться. Немецкий философ XIX века Артур Шопенгауэр (род. 1788) был известен любовью к пуделям, в его поздние годы они сменяли друг друга один за другим и все носили одинаковые имена – Атма или Буц. У него также была по крайней мере одна кошка-компаньон. Когда в 1860 году он умер от инфаркта, его нашли дома на диване, рядом с ним была кошка, имя которой не сохранилось.

Шопенгауэр использовал своих домашних питомцев как доказательство теории о том, что «я» – это иллюзия. Люди не могут не думать о кошках как об отдельных индивидах, таких же, как они сами. Но это ошибка, полагал он, поскольку и те и другие – пример платоновской формы, архетипа, возникающего в самых разных воплощениях. В конце концов каждый из этих мнимых индивидов – эфемерное воплощение чего-то более фундаментального, а именно неумолимой воли к жизни, которая, согласно Шопенгауэру, одна только по-настоящему и существует.

Он говорит об этой своей теории в «Мире как воле и представлении»:

Я знаю, если я стану серьезно уверять кого-нибудь, что кошка, которая в эту минуту играет во дворе, – это все та же самая кошка, которая три столетия назад выделывала те же шаловливые прыжки, то меня сочтут безумным; но я знаю и то, что гораздо безумнее полагать, будто нынешняя кошка совсем-совсем другая, нежели та, которая жила триста лет назад. [… ] Ибо в известном смысле, разумеется, верно, что в каждом индивиде мы имеем каждый раз другое существо, именно в том смысле, который заключается в законе основания; которому подчинены также и время, и пространство, составляющие principium individuationis. Но в другом смысле это неверно, а именно в том, согласно которому реальность присуща только устойчивым формам вещей, идеям и который для Платона был так ясен, что сделался его основной мыслью[2].