Граф Суворов. Книга 4
– Ангелина… боюсь, у нас всё серьёзнее, чем просто влюблённость. Но она разумная. Понимает, что взять её в жены я не смогу, – чуть поморщившись, сказал я.
– Теперь можешь. Не первой, конечно. И даже не второй… – заметил Роман. – В этом государь нам, мужчинам, сильно подсобил.
– И много уже таких браков? – спросил я с усмешкой. – Уверен, единицы особенно проштрафившихся, да какие-нибудь отщепенцы. Пока сам государь не покажет пример народу – многожёнство будет признаком маргинала. Уж проще супругу в монастырь отправить или даже в другое крыло дворца, запереть там на девять месяцев, а потом заявить, что она родила ребёнка.
– Некоторые так и делали, даже подбирали любовниц с тем же оттенком глаз, кожи и волос. Но сам понимаешь, всегда есть нюанс, – усмехнулся Мирослав. – Старых родов с хорошим резонансом во всём мире по пальцам одной руки пересчитать можно. Когда действия армий зависят от того, как поведёт себя верхушка, а владеющим приходится сражаться в первых рядах – риск очень велик.
– Ну, зато отсиживаться в штабе, наблюдая, как чужие дети гибнут на фронте, у аристократов не выйдет, – усмехнулся я. – И полкам идти на смерть проще, понимая, что батька-командир поляжет вместе с ними, а не за спинами.
– Да, стратегию войны это поменяло, – кивнул Роман, тяпнув ещё одну.
– Зато, говоришь? – пробормотал Мирослав. – Нет такого рода, который не терял бы детей как в мелких, так и в больших конфликтах. Польза же и в самом деле есть, хотя, я бы сказал, иная. Крупных боевых столкновений стало меньше. Когда убивают чужих детей, это всегда проще, чем своих…
– Да, жаль только, совсем конфликтов это не прекратило, – поморщился я. – Власть важнее чужих жизней?
– Сказал мальчик, не успевший окончить военное училище, а уже закопавший… сколько? Человек десять? Пятнадцать? И это, не считая покалеченных физически и морально, тех, чьи судьбы благодаря тебе поломаны навсегда, – криво усмехнувшись, проговорил Роман, вертя в руках хрустальную стопку. – Тот же Геннадий, чем он тебе мешал, что ты его в кому отправил?
– Вы не в курсе? Отчёт не читали? – зло уточнил я.
– Он только вернулся, увидел, поди, в выжимке строку, а погружаться… некогда, – проговорил Мирослав. – Рома, твоему парню орденцы влили наркоту по его собственному желанию. Убедили его в том, что Суворовы его кинули на произвол судьбы, обманули, вот он и пошёл вразнос.
– Из него вышел бы отличный гвардеец… а теперь что? – поморщился Роман.
– А теперь он будет жить, а не умрёт от внутреннего кровотечения, как хотели служители Асклепия, – заметил я, повернувшись к дядьке. – Его подставили, а до этого травили учеников наркотой. Да вы же сами в курсе, отчёты о прекращённом расследовании читали.
– Выжимку, – кивнул Роман. – Когда отец сможет вернуться в генеральный штаб? Надо хоть одну дыру заткнуть, а то я не справляюсь с твоими старыми интриганами. Всё время кажется, что они меня переигрывают. Сплошная недосказанность, какая-то подковёрная борьба, ужимки, полунамёки… устал я от этого.
– Держись, сынок, маршалом будешь. Если всё закончится удачно. А даже если нет, останешься главой гвардии его императорского величества, – проговорил Мирослав, подбадривая сына, но и в этой фразе мне послышалось то, чего так боялся Роман, – недосказанность.