Путешествие Сократа
Вечером, уже перед самым закатом, Сергей пошел к ручью и смыл засохшую кровь со своего тела, ног и рук. Затем направился в лес и распутал все еще остававшиеся там силки. Больше убивать животных было ни к чему.
Два последних дня у них почти целиком ушли на то, чтобы смастерить пару штанов и рубашек из жесткой оленьей кожи. Им пришлось вымачивать шкуру несколько часов, прежде чем удалось соскрести с нее шерсть и остатки мяса, и потом еще и еще раз отмывать ее, чтобы полностью удалить все остатки жира. Им не удалось как следует выдубить ее, потому что у них не было ни соли, ни извести. Но они натерли шкуру мозгами оленя, а потом и пеплом костра – так, как их учили.
Наконец, нарезав кожаных полос, которые потом следовало увязать одну с другой узкими ремнями, чтобы получились кожаные куртки и штаны, они оказались одеты, как заправские лесовики. За этим занятием незаметно пролетел и последний день. Закольев обращался к Сергею только тогда, когда без этого совсем нельзя было обойтись, не забывая приправить свои слова едкой или обидной репликой. Наконец старший кадет убрался из лагеря, оставив Сергея в покое.
До заката оставался уже какой-то час, когда Сергею показалось, что он услышал вдали какой-то звук, словно крик животного. Он вышел из шалаша, прислушался, затем подошел к костру и подбросил еще дров. И снова этот крик. Теперь было ясно, что это Закольев, звавший его по имени. Бросившись на звук, Сергей явственно услышал крик:
– Иванов!
Сергей увидел Закольева, стоявшего по щиколотку в воде почти у самого берега ручья. На каменистом берегу было так скользко от мха, что Сергей и сам едва не поскользнулся на нем. В заходящем солнце он четко видел Закольева, который изо всех сил старался освободить свою лодыжку, зажатую между двух камней.
Вне себя от злости, словно в том, что он оказался в таком положении, была вина Сергея, Закольев завопил:
– Да не стой же ты, идиот! Тащи сюда ветку, скорее!
У Сергея был при себе нож, но он не догадался прихватить с собой лопатку, которой также можно было пользоваться как топором.
– Я сейчас, – крикнул он и со всех ног бросился за лопаткой в лагерь.
На обратном пути он с ходу заметил прямую и крепкую ветку, которая вполне могла сгодиться на рычаг. Он со всей мочи рубанул по ветке, раз, еще, пока она не отвалилась.
К тому моменту, когда Сергей наконец вернулся, Закольев был так зол, что едва мог говорить. Принять помощь от Сергея в такой нелепой ситуации было для него верхом унижения, и Сергей не мог не понимать этого. Он не только превзошел Закольева в охотничьем мастерстве, поймав в свои ловушки больше зверей и убив оленя-самца, теперь «добренький Сережа» еще и выручает его из беды – из смертельной, как вполне могло оказаться.
Но вот он вызволил Закольева, и что будет дальше – не известно. Но едва ли его ждет смущенная благодарность или рукопожатие. На какой-то миг ему захотелось просто повернуться и уйти, бросив Закольева. Но Сергей быстро подавил в себе это желание.
После того как Сергей вставил тяжелую ветку под один из камней, уже было делом нескольких секунд сдвинуть его настолько, чтобы Закольев смог освободить свою лодыжку. Она порядком распухла, но не была сломана, это было ясно. О том, чтобы помочь Закольеву доковылять до лагеря, не могло быть и речи. Сергей только молча оставил ему палку и один пошел в сторону лагеря.