Прорвемся, опера!

Один человек сидел в кабине локомотива, другой стоял впереди, размахивая красным флажком с разными интервалами, иногда с подозрением глядя на собаку. Когда машина остановилась, третий подложил под колёса здоровенную металлическую штуковину.

– На башмак! – крикнул тот, что был снизу, человек в кабине кивнул, и локомотив подался чуть вперёд, наезжая на неё.

Я шагнул было дальше, но долго идти не пришлось. Сан Саныч оглушительно гавкнул и рванул к куче ржавых тормозных колодок, лежащих под открытым небом. Все стёртые, использованные, ждут, когда их увезут.

А сидящий на самом верху парень со стрижкой полубокс, одетый в спортивный костюм и чёрные китайские тапочки-шанхайки, увидев нас, чуть не съехал с этой кучи. Перед этим он успел сбросить одну колодку вниз.

– Ты что здесь делаешь? – нарочито грубым голосом спросил я.

– Так это, – парень выпучил глаза. – А вы чё, из милиции? Из-за Егорки?

– Тебе вопрос задали.

Я подошёл ближе, держа Сан Саныча поближе к себе. Тот смотрел на парня, хвостом не вилял, а потом снова принялся тянуть, чтобы понюхать, что же находится в этой куче.

– Так это, – парень сглотнул. – Страшно, чё, все мужики охренели, когда услышали… а я это, – он сглотнул ещё раз и вытер лоб. – Я это, с техосмотра, – он показал на здание в стороне, такое же высокое и большое, как и остальные. – Ходовиком там работаю.

– Работаешь сегодня? – спросил я, подходя ближе. – В дневную смену?

Сан Саныч подошёл к куче и попытался раскопать что-то в колодках, но я удержал его. Тяжёлые, придавят ещё лапы, если съедут, и покалечат пса.

– Да! Там лайба зашла, – парень начал было махать руками, но опасливо посмотрел на Сан Саныча и убрал их в карманы. – Двадцать колодок надо менять, стёрлись в ноль. Там машина-шеститысячник, это, шесть тысяч тонн, короче, везла мимо Чёртовой долины, колодки стёрлись, пока тормозил, там же спуск резкий… ну вот, а колодок новых не хватает, надо ещё пару штук надыбать.

– И ты хочешь ставить старые? – уточнил я. – Уже использованные?

– Ну, когда пассажир приходит, – кое-как пояснял он, – тепловоз, то есть для перевозки пассажиров, то колодку меняют, если в ней толщина меньше двадцати миллиметров.

Парень поднял одну колодку с кучи, показал мне и отбросил в сторону. Она с глухим звуком ударилась в другую.

– А вот если грузовой, так там допуск пятнадцать миллиметров! Поменьше. Вот мне бригадир и сказал, чтобы я нашёл, какие с пассажира остались, их притащил, и это бы, чтобы поставил их, ещё бы на поездку хватило. Вот, нашёл как раз, – он нервно хмыкнул. – Можно идти, товарищ милиционер? Работать надо.

Даже будь я молодым, понял бы, что этот паренёк какой-то подозрительный. А сейчас это вижу очень ясно. Короткого пребывания в депо хватило, чтобы это понять. Он слишком чистый, в кроссовках, в костюме, а все ходовики, которых я видел, были грязные с ног до головы, потому что работа у них тяжёлая, и они работали в ямах, заполненных мазутом и маслом.

А этот будто ушёл домой, переоделся, помылся – а потом явился сюда. Для чего?

Понятно для чего.