Велнесс

– Я хочу камин, – сказала она однажды за ужином, когда они молча ели салаты и листали бесконечную ленту в телефонах.

– Камин? – переспросил он, поднимая на нее глаза.

Она кивнула.

– Вот такой, – и показала ему фотографию на экране, картинку из журнала о дизайне: вечер, пара средних лет уютно устроилась в постели с книгами, в изножье кровати потрескивает огонь. Эта фотография могла быть снята в каком-нибудь загородном доме, в лесу. Пара казалась довольной и безмятежной – у обоих были лица людей с хорошими пенсионными накоплениями.

– Сомневаюсь, что это в нашем стиле, – сказал Джек.

– А мне нравится, – сказала она. – Я хочу такой камин. И еще знаешь что? Я хочу больше читать.

– Но ты и так все время читаешь.

– Я имею в виду, для себя. Не по работе. И чтобы мы это делали вместе. Я бы хотела, чтобы мы читали гораздо больше.

– Думаешь, я читаю недостаточно?

– Я просто говорю, что это выглядит мило. Разве нет? Разве не здорово?

Он отложил телефон и вилку, сцепил руки в замок и с минуту пристально смотрел на нее.

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Конечно.

– Тебя что-то нервирует?

– Все отлично, Джек.

– Потому что кажется, что нервирует.

– У меня правда все отлично.

– Да просто все эти планы, которые ты строишь… Открытые полки. Отсутствие телевизора. Игровая комната. Твоя новая эстетика минимализма.

– Что не так с моей эстетикой?

– Это вообще все не наше. Создается впечатление, что ты чем-то недовольна, а может, даже несчастна.

– Я не несчастна, – сказала Элизабет, похлопав его по руке. – Или, по крайней мере, несчастна в пределах нормы.

– В пределах нормы? Что это значит?

– Это значит, что я счастлива ровно настолько, насколько и должна быть на данном этапе жизни.

– И что это за этап?

– Нижняя часть U-образной кривой.

Ну конечно, U-образная кривая – в последнее время Элизабет упоминала ее всякий раз, когда Джек начинал расспрашивать. Этот феномен, хорошо известный некоторым экономистам и психологам-бихевиористам, заключался в том, что общий уровень счастья с годами, как правило, меняется по одной и той же схеме: люди больше всего счастливы в молодости и в старости, а меньше всего в середине жизни. Выяснилось, что счастье достигает максимума в районе двадцати лет, а потом еще раз в районе шестидесяти, но в промежутке идет на снижение, и именно там Джек и Элизабет сейчас и находились – в нижней части этой кривой, в среднем возрасте, в периоде, который примечателен не пресловутым «кризисом» (на самом деле довольно редким явлением – только десять процентов людей подтвердили у себя его наличие), а медленным перетеканием счастья в фоновое беспокойство, зачастую совершенно непонятное, и неудовлетворенность жизнью. Элизабет настаивала, что это универсальная константа: U-образная кривая справедлива как для мужчин, так и для женщин, для состоящих в браке и холостых, для богатых и бедных, для работающих и безработных, для получивших и не получивших образование, для родителей и бездетных, для каждой страны, каждой культуры, каждого этноса – на протяжении нескольких десятков лет, пока ученые проводили свое исследование, наука демонстрировала, что люди среднего возраста постоянно испытывают чувство, которое с точки зрения статистики эквивалентно тому, как если бы кто-то из их близких недавно умер. Вот как это ощущается, сказала Элизабет, вот насколько, согласно объективным показателям благополучия, люди далеки от пика, достигнутого в двадцать с небольшим. Она подозревала, что это как-то связано с биологией, естественным отбором, эволюционным воздействием, которое происходило миллионы лет назад, поскольку недавно приматологи показали, что для человекообразных обезьян характерна точно такая же кривая счастья, а это наводит на мысль, что специфическая хандра среднего возраста, вероятно, в доисторические времена обеспечивала какое-то преимущество и помогала нашим древним предкам-приматам выживать. Возможно, предположила Элизабет, дело в том, что наиболее уязвимые члены любого племени – дети и старики, и поэтому для них важно чувствовать себя счастливыми и удовлетворенными: чем больше они удовлетворены жизнью, тем меньше рискуют, а значит, большее их число выживает. А те, кто достиг среднего возраста, наоборот, должны ощущать сильное смятение и мучительное беспокойство, побуждающее их выйти в опасный мир. В конце концов, должен же кто-то решать проблемы.