Случайная новая жизнь

Фоня довольно быстро перестал мычать в тряпку, которой я замотала ему рот. Мне нужно было подумать в тишине, а пока думаю – приготовить поесть.

Я притащила зайца из прихожей на кухню. Положила на стол с такой уверенностью, будто знала, что делать дальше. Пушистый белоснежный зверек наверняка будет вкусным, когда приготовится в печи, но до запекания его нужно освежевать.

Взглядом я поискала помощи у Кондратия. Тот посмотрел на меня коротко, но или не понял, чего я хочу, или не подал виду. Принялся насвистывать под нос заунывную мелодию и, чеканя каждый шаг, отправился в прихожую. Спустя секунды оттуда донесся металлический звон ведер. Потом плеск воды в бочке.

Домовой вернулся в кухню с маленьким ведерком, полным мыльной воды. Всё так же не обращая на меня внимания, с кряхтением подтянул скамейку к окошку и намочил тряпку. Шлёп! Тряпка заскользила по стеклу, оставляя грязные разводы. Кондратий тихонько напевал, его усы довольно топорщились.

– Я не умею разделывать зверей, – сообщила я домовому в спину, надеясь, что он надо мной сжалится. – Я вообще впервые вижу неразделанную тушку. Обычно их продают уже без шкурки.

– Как ты жила вообще в своем мире? – недовольно проворчал Кондратий. – В первый день даже с кровати не поднималась, рыдала, глядя на мышонка в углу. Маленький совсем еще был, и помер, пришибленный ботинком.

– Прекрасно я жила. Готовить самостоятельно не приходилось.

– Ну так учись. Самое время, по-моему.

Я почти бросила нож на стол, но голод о себе напомнил урчанием в животе и тошнотой. От недоедания временами кружилась голова. Организм требовал мяса, хотя бы заячьего.

Из-за стола донеслось мычание. Фоня требовал дать ему слово.

– Что? – я отодвинула тряпку с его рта и добавила раздражения во взгляд. Колдун должен понять, что болтать я не планировала.

– Я умею разделывать тушки, – сказал он. Не уточнил, чьи именно тушки, и эта неопределенность в ответе заставила меня поежиться. Неизвестно, как в этом мире относятся к убийствам. Может быть, тут у черных колдунов есть законное право на парочку умерщвлений в год.

Живот вновь заурчал. Заяц продолжал портиться. А у меня был выбор – замарать руки самой, или позволить колдуну встать к столу. Если развяжу Фоню, а он сбежит, то мне по-любому придется научиться готовить…

– Сама справлюсь, – сказала я, вот уже второй раз за день. Действительно, я всё могу сама. Зачем кого-то просить о помощи? Раньше эта сакраментальная мудрость почему-то была мне не доступна.

Мне понадобилось много времени, чтобы найти в себе силы подступиться к зайцу. Кондратий продолжал скрипеть тряпкой по стеклу, уже ставшее чистым, а я расхаживала из угла в угол, прежде чем вновь взяться за нож.

Слезы от жалости к зверьку душили. От отвращения меня всю передергивало, но шкурка была снята. Я даже удивилась, как легко она отстала от мяса.

Когда я с довольным видом отступила от стола и выглянула в окно, на улице обнаружилась глубокая ночь.

– Кондратий? – позвала домового ошеломленно. – А который час?..

Из-за стола донесся храп. Фоня беспечно дрых, сидя кое-как. Тут же раздался глухой стук тела об пол, и храп усилился.