Ревизор: возвращение в СССР 31

Гусев смотрел куда-то сквозь меня, задумавшись о чем-то невеселом.

– Послушай, – наконец перевёл он взгляд на меня, – а я думал, что это мой предшественник её сюда спротежировал.

– Так это не вы сами придумали её назначить в группу разбора писем?

– Нет, конечно, я же уже получил на неё неблагоприятную характеристику, но мне буквально выкрутили руки сверху, из ЦК ВЛКСМ… А Жанна сказала, что мой предшественник ушёл в Кремль. Вот я и подумал, что это он, по старой памяти, протежирует свою любовницу!

– Он сейчас не в состоянии что-нибудь протежировать, кроме рыбной ловли в полынье за много тысяч километров отсюда, – усмехнулся я.

– Так а что же нам делать? – расстроенно спросил меня Гусев. – Я не хочу вызвать гнев кого-то из ЦК. ЦК Политбюро – это намного серьёзнее, чем ЦК ВЛКСМ.

– Ну, самое главное, что это не ваша инициатива, – ответил я, – но дело тут непростое, рубить с плеча нельзя. Давайте я подумаю, как раз же выходные. Как что-то в голову придёт, сразу свяжусь с вами. А вы пока что скажите остальным девчонкам смотреть, что Регина делает с письмами. Чтобы она у нас снова что-нибудь не выкинула этакого. Потому как если из группы под вашим руководством что-то такое, как в прошлый раз, кому-то серьезному в Кремле придет…

Дальше договаривать не стал, Гусев и так выглядел предельно расстроенным. Видно было, что своих идей у него нет по этой сложной ситуации, поэтому он с готовностью кивнул на моё предложение.

– Что-то всё не так идет в последнее время, – расстроенно проговорил я, вспомнив, что я еще и по другому делу с ним должен переговорить. – Тут ещё наши добры молодцы записались на строительство нефтепровода. Мало того, что им в Верховном Совете никто отпуск на два месяца не даст, так ещё и на две наших бригады Сандалова и Тании московские предприятия в очереди стоят, у них всё до сентября уже расписано. Боюсь, скандал будет, с директорами все уже давно договорено. Анатолий Степанович, можно их оставить на лето в Москве? Стоит их отправить в Томскую область в стройотряд, такие серьезные люди сразу начнут вам телефон обрывать!.. А им же не объяснишь, что эти балбесы сами за таёжной романтикой погнались. У них ремонт на лето запланирован, в сентябре новые линии надо ставить импортные, а куда ставить, в полуразрушенные цеха, где ремонта с времен Царя Гороха не было?

– Как дети малые, честное слово, – раздраженно ответил Гусев. – Романтики им захотелось. Совсем головой не думают! Спасибо, Павел, что предупредил. Буду разбираться…

Я кивнул в ответ, с сочувствием глядя на него. На этом мы с ним и распрощались.

***

Москва.

Выйдя из детского дома, прокурор Томилин сел в машину, но с места не стронулся. Долго ещё не мог решить, что ему делать дальше, то ли поехать домой, то ли на службу… Мысли водили в голове бешеный хоровод вокруг личика маленькой лысенькой девочки с большими глазами, полными недетской тревоги и надежды.

Томилин понял дочь, понял её нынешнее состояние. Это не капризы избалованного ребёнка, как считала жена. Тут всё гораздо-гораздо хуже. Дать надежду маленькому человечку, растопить его сердце, а потом сделать вид, что ничего не было? Женька так не сможет. Она всю жизнь будет мучиться чувством вины за то, в чём, собственно, и нет её вины. И она не сдастся и не успокоится. И не потому, что она такая упрямая, просто, эти глаза будут её преследовать всю оставшуюся жизнь… Как, возможно, и его, если он сейчас ничего не сделает.