Давай поспорим

Папин кабинет находился в самом конце коридора. На двери возле окна висела представительная табличка с именем «профессор Эдвард Амбер». Я постучалась в дверь и осторожно заглянула. Отец, одетый в знакомый коричневый пиджак, сидел за столом.

– Заходите, – позвал он.

Я вошла. В кабинете царил знакомый глазу беспорядок. На вешалке висела скособоченная профессорская мантия. Вообще-то, почти все преподаватели обычно вели занятия в обычной одежде, и если кто-то внезапно появлялся в мантии, то народ понимал: тушите свет, сушите весла, грядет учебный апокалипсис. Папа носил мантию всегда. Видимо, поэтому его считали тираном. Хотя по виду совсем не скажешь, что он третировал студентов.

Он зачесывал светлые, посеребренные сединой волосы на косой пробор, носил лекторские очки и не изменял коричневым костюмам. В холодные дни надевал связанные еще мамой жилетки. Ее не стало почти семь лет назад, а папа по-прежнему их таскал.

– Привет, – поздоровалась я.

Отец посмотрел на меня над краем спущенных к кончику носа лекторских очков.

– У вас всего пара минут… – произнес он.

– Папа! – искренне возмутилась я. – Ты не признал дочь!

– Пресветлая богиня… – пробормотал он и поднялся из-за стола.

Мы крепко обнялись. От него знакомо пахло резковатым хвойным одеколоном и немножко лавандой. Мешочками с засушенными цветами лаванды я перекладывала его шерстяные жилетки, чтобы за лето в сундуках не завелась моль. И мне был двадцать один год, давно совершеннолетняя, но папины объятия все еще дарили чувство защищенности.

– Зачем ты покрасила волосы? – проворчал он, приглядываясь к моей разноцветной шевелюре.

– Сюрприз! – С идиотской улыбкой выпалила я. – Нравится?

– Главное, чтобы тебе нравилось, – деликатно ответил он.

– Как твоя экспедиция?

– Хорошо! – кивнул он. – Очень хорошо! Я кое-что тебе привез…

Пока папа копался в верхнем ящике, я жевала подхваченную из вазочки засохшую, кажется, еще в прошлом году печеньку и привычно разбирала завалы на его рабочем столе. Отцовские записи с лекциями и заметками складывала в одну стопку, а студенческие работы – в другую.

На дорогой планшет с золотым корпусом, стоящий на специальной подставке, постоянно приходили сообщения. Пластина вспыхивала незнакомыми магименами, написанными после специального знака. Я пользовалась артефактом попроще… Просто золотой планшет, подаренный отцом на поступление в академию, почти сразу уронила в озеро во время экспедиции.

Новый на замену утопленному папа покупать отказался из педагогических побуждений, а накопить не удавалось. Большая часть заработанных денег уходила на ингредиенты для зелий и в приют брошенных магических животных. Сама за зверушками не смотрела, но помогала лирами на корм и уход.

Внезапно в руки мне попалась папка с именем «Киран Зейн». Ниже почти каллиграфическим почерком была написана тема доклада. Невольно вспомнился высокий, атлетически сложенный артефактор, кричащий на весь коридор, что я в его вкусе.

– Этот парень учится у тебя? – спросила я у отца.

– Какой? – не понял он и, поправив очки, прочел имя. – Ах, помню его! Господин Зейн сдал экзамен. Талантлив во всем, кроме истории архитектуры. Прошел весь курс, а так и не понял, как важно разбираться в наследии наших предков…