Измена. Мне не нужна клуша

Чайник, поставленный час назад, давно остыл. Щи в кастрюле, вчера приготовленные специально для него, так и остались нетронутыми. Он даже не попробовал. Просто встал посреди ужина и ушёл. Без объяснений, без оглядки.

На кухне пахло вчерашней едой, его несказанными словами и какой-то горькой обречённостью. Он ушёл, а воздух до сих пор был тяжёлый, вязкий, пропитанный им. Как будто Ян не только ушёл, но и остался одновременно. Будто хотел окончательно меня добить своим невидимым присутствием.

На подоконнике стояла его чашка – большая, синяя, с облупившейся ручкой. Ян каждое утро пил из неё кофе. Садился боком к столу, подгибал под себя ногу, опирался локтем на край. Никогда не улыбался утром, просто молчал. Я наливала кофе, он кивал. Иногда тихо, почти нехотя говорил «спасибо». А я почему-то всегда думала, что в этом слове есть что-то особенное, какое-то обещание, тепло.

Сегодня утром чашка осталась пустой.

Телефон в комнате молчал. Я ждала всю ночь хоть какого-то знака, сообщения или звонка. Но Ян ушёл молча, так же молча и оставался вдалеке.

Я снова прокручивала вчерашний вечер. Ян сидит напротив меня, смотрит на тарелку и вдруг тихо, почти буднично говорит:

– Я устал. Не вижу с тобой будущего.

Я замерла с ложкой в руках, сердце будто провалилось куда-то вниз. Не поверила сначала. Потом хотела спросить, пошутил ли он, но язык стал ватным. Я просто смотрела, как он спокойно встал, взял ключи и вышел за дверь.

Ян ушёл, забрав с собой не только вещи, которые поместились в сумку, но и нашу жизнь – мою жизнь, наше «вместе». А мне осталась квартира – съёмная, чужая, оплаченная всего на три недели вперёд. Потом придётся съехать, потому что без него я не справлюсь. Моя зарплата – это просто «пережить месяц». Ян всегда платил за жильё, покупал продукты. Мы не копили, не думали о будущем. «Прорвёмся, Олесь», – говорил он, и я верила. Теперь прорвались – каждый в свою сторону.

Я посмотрела на его пальто, висящее у двери. Мягкое, бежевое, которое он любил. Пуговица опять оторвана – сколько раз я её пришивала, он всё равно умудрялся её сорвать, всегда куда-то торопясь. Пальто осталось. Как напоминание или издевка.

Может, вернётся?

Глупая.

Не вернётся он.

Я встала, заставив себя идти в ванную. Умылась ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Глаза опухшие от бессонной ночи, волосы спутанные, будто чужие. Вот она я. Вся наша любовь, все эти слова, шёпот по ночам, смех по утрам – всё исчезло, будто и не было никогда.

Под ложечкой заныло. Я присела на край ванны, закрыла глаза и вдруг провалилась куда-то глубоко назад – в другое время, другое лето.

***

Мы тогда познакомились в автобусе. Был июль. Жара стояла такая, что казалось – даже воздух плавится. Автобус трясся, душно, тесно, все раздражённые, злые. Я держала пакет с помидорами, которые мама собрала утром со своего огорода: «Домашние, сладкие, таких в Москве не найдёшь». Но мне было всё равно, хотелось только выйти, вздохнуть хоть глоток воздуха.

Когда он зашёл, сердце странно сжалось. Красивый, высокий, с лёгкой щетиной, в белой футболке, которая подчёркивала загорелую кожу. Я сразу опустила взгляд. Такие парни на таких, как я, не смотрят.