Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!
Полковник ответил через пять секунд, и голос у него был, как всегда, сдержанный и спокойный, будто он давно встал.
– Слушаю, товарищ генерал.
– Мне нужен твой Лобов! – проговорил Чащин. – И ты, естественно.
Шелест помолчал.
– Он в Окулово, на запасном КП.
– Что он там делает?
– Готовится к началу ЛОГ.
– К началу чего? – не сразу сообразил генерал.
– Работы летающей огневой группы. – Шелест ещё помолчал и добавил со смешком: – «Бесогон» возвращается.
– Он должен быть готов к работе сегодня же!
– Что случилось, Глеб Борисович?
– Ты где?
– В Николаеве.
– Подскакивай через час, обсудим новые вводные. Захвати Утолина и Матоличева.
– Оба на ЗКП… понял, будем.
Связь прервалась.
Шелест, спавший на деле всего три часа, причём не в самом городе, а в казарме ГРУ, разбудил командира группы РОВ и командира фронтовой контрразведки ФСБ, вызвал дежурного по штабу, приказал подготовить машину, встал, умылся, собрался в течение десяти минут и выехал к временному штабу разведки, расположенному на улице Никольского на территории бывшего цирка. Сам цирк после всех боестолкновений был разрушен, но подсобный флигель остался цел.
В семь часов он уже был на месте. Дождался прибытия обоих полковников и вместе с ними вошёл в охраняемый от беспилотников системами РЭБ флигель.
Чащин пил кофе в своём бункере, оборудованном в подвале флигеля, и смотрел на экран компьютера, показывавший какую-то ТВ-передачу. Он был бледен, но выбрит, свеж и подтянут, хотя не спал уже почти сутки.
– Проходите, – сказал он, не сводя глаз с экрана и потягивая кофе.
Переглянувшиеся гости, одетые в одинаковые полевые камуфляж-комби с плывущей «цифровой» текстурой, сели напротив стола.
– Что это вы смотрите? – поинтересовался Шелест.
– Мерзость! – скривился Чащин. Допил кофе, выключил канал.
Посмотрел на невозмутимо-внимательные лица полковников. Повторил:
– Мерзость, к сожалению. Но не я распоряжаюсь министерствами просвещения и культуры.
– Чем вам не нравятся министерства просвещения и культуры?
– Слышали об их инициативе снять ремейки известных советских фильмов? Якобы для подгонки смысловых посылов под изменившиеся реалии.
Матошко и Утолин промолчали. Шелест кивнул.
– Идея была откорректировать традиционное православное воспитание людей, прежде всего молодёжи, для усиления патриотических движений.
– Идея мощная, да только всеми видами пропаганды и рекламы у нас заправляют системные либералы, так сказать, шестая культурная колонна. Благодаря её усилиям в стране родилось уже третье поколение режиссёров, ненавидящих Россию и её народ! Они с удовольствием выдают откровенную чернуху, прячась за формулировками типа «режу правду-матку» и отвратительные логотипы западной «демократии».
– Дерьмократии, – негромко поправил Утолин, выбритый так же, как Шелест, в отличие от Матоличева с колючей порослью на щеках.
– Так вы смотрели какой-то фильм? – удивился Шелест.
Чащин снова скривился.
– Не смотрел «Левиафан»?
– Нет.
– А «Сказка про темноту»?
– Нет.
– «Комбинат Надежда»?
– Я не хожу в кинотеатры и не смотрю телик уже два года. Не вижу смысла.