Наследники. Любовь под запретом
Сердце стучало как сумасшедшее. Мой отчим определенно обладал магией. Я едва не поддалась искушению. Не отпусти он мою руку, и я уступила бы животному магнетизму.
«Так вот как он обрабатывает ждущих любви женщин!» – я с полной очевидностью поняла, как моя мама попала к нему в сети, и почему обожала до последнего вздоха. Так сильно была привязана к нему, что стала равнодушна к дочери.
После встречи в саду отчим оставил меня на несколько дней в покое. Словно давал время обдумать его слова. Я же пыталась сочинить письмо подруге. Первое, написанное в сердцах, изорвала в клочья. Подразумевалось, что Бель покажет его матери, поэтому следовало подобрать правильные слова, чтобы они побудили герцогиню действовать. Нельзя указывать, что я узнала о намерениях Джозефа, вскрыв чужую почту. Это постыдный поступок.
Я понимала, что могу не дождаться ответа от подруги. Тому было несколько причин. Во–первых, Бель лишена права переписки, а во–вторых ее ждала Академия для Высших, а я не знала точную дату ее отъезда. Вполне возможно, она просто не успеет получить письмо. Поэтому я надеялась, что мое послание распечатает и прочтет ее мать. Я собиралась написать на конверте: «В случае отсутствия адресата, передать послание герцогине Элата».
В итоге я нашла обтекаемые фразы. Я ничего не утверждала, просто описывала ощущения. Мол, опекун ведет себя так, словно собирается соблазнить меня. В конце сообщения я попросила дать совет. «Приемлемо ли такое развитие событий, когда муж матери становится мужем ее же дочери? И как уйти от брака, если сама мысль оказаться женой отчима мне ненавистна».
Я все утро караулила посыльного. Когда он явился с кучей писем для Джозефа, я вручила ему свое. Приплатив медяк, взяла слово, что послание будет доставлено без промедлений. Тот горячо пообещал.
Отдав письмо, я немного успокоилась. Последние дни меня мучил вопрос, любила ли меня мама. Мы с отчимом мастера наносить друг другу травмы. Он всколыхнул во мне воспоминания. И я все чаще склонялась к мысли, что больше внимания мне уделял именно Джозеф. Мама всегда была холодна ко мне.
Отчим радовался, когда я приезжала на каникулы. Даже как-то съездил со мной в город, чтобы заказать новые платья. Давал при выборе ткани и фасона дельные советы. Сейчас я припоминала, что он был щедрым. Щедрым, пока была жива мама. И только став моим опекуном, резко начал ограничивать в расходах. Он словно почувствовал свободу самостоятельно распоряжаться деньгами. Без оглядки на их хозяйку.
Не знаю, какая блоха его укусила, когда он решил продать меня своему другу. Ведь мы вполне ладили. Да, между нами были недомолвки, я даже винила его в смерти матери. Несправедливо винила, ведь она в нем не чаяла души. Вполне возможно, что я чувствовала себя обделенной. Отсюда и ревность, и желание ущипнуть побольнее. Причем обоих.
Для меня стало чем-то новым думать о себе, как о не очень приятном человеке. Неужели это я сделала Джозефа монстром? Кому понравится, когда его встречают презрительным взглядом в месте, которое он считает своим домом? Он решил избавиться от меня, заодно дав прочувствовать, каково это быть нелюбимой. Не без выгоды для себя, конечно.