Витязь. Змеёныш

– Его светлость у себя? – спросил гость.

– Да. Прошу, – сделал приглашающий жест дьяк.

Войдя в прихожую, скинул плащ и шапку на руки горничной, после чего прошёл по короткому коридору и поднялся по боковой лестнице на второй этаж прямиком в кабинет патриарха рода Каменецких.

– Добрый день, – пройдя в дверь, поздоровался он с хозяином.

– А-а-а-а, Афанасий! Проходи, родной. Как здоровье? Как семья? Нерадивые ученики ещё не допекли? – поднявшись из-за стола, пошёл ему навстречу князь Каменецкий.

– Благодарю, ваша светлость, всё слава богу, супруга кланяться велела. А что до учеников, так я им не родня, чтобы их нерадивость принимать близко к сердцу. Умение владеть клинком дело сугубо добровольное, и каждый сам решает для себя, насколько это ему нужно, – явно польщённый таким вниманием, ответил посетитель.

Рыков был из крестьян. В десять лет у него обнаружили дар, и Андрей Иванович лично озаботился его судьбой, определив в пансион на княжеский кошт. Способности у него оказались средними, но, несмотря на это, покровительства князя он не лишился. Мало того, тот продолжал принимать в его судьбе самое деятельное участие, обеспечивая стабильное развитие.

Причина этого стала известна достаточно скоро. Афанасий Петрович ещё до окончания Рязанского университета начал выполнять щекотливые поручения князя. Что считал совершенно нормальным. В пятна и Дикие земли он хаживал с завидной регулярностью. По окончании учёбы и в войне с Польшей поучаствовал, где хлебнул лиха. Имел опыт и в столкновении с другими родами, используя партизанскую тактику и шпионские ухватки.

Со временем он женился на приличной девице из худородных дворян, сумел открыть свою школу фехтования не в арендуемом здании, а в своём собственном. Приобрёл статус уважаемого подданного рязанского княжества. И то, что расплачивался за это, став цепным псом Андрея Ивановича, считал закономерным. Впрочем, для всех он ушёл на покой, уступив место молодым и обучая их владению клинком.

– А ты, Афанасий, я гляжу, сопли подтирать так и не научился. Нешто и со своими детьми такой же?

– Нет. За них я переживаю, а потому и спуску не даю.

– И это правильно.

– Ваша светлость…

– Не нужно соболезнований по поводу моего убиенного внука, Афанасий. Этим ты его не вернёшь и мою ношу не облегчишь, а о том, что ты предан и переживаешь за меня, я и так знаю.

– Чем я могу быть полезен, ваша светлость?

– Есть один студентик, он из сильных одарённых, и я хотел бы, чтобы его не стало. Неплохо бы обставить так, чтобы это не смогли связать со мной.

– Это он…

– Нет. Кто убил Михаила, я пока не выяснил. Но не он, это точно. Полагал я, что это Игорь Зарецкий, чтобы расстроить свадьбу, но он мог и так это устроить, ещё и опозорить Мишу, кинув тень и на наш род. Уж и не знаю, с чего внук взъелся на этого мальчишку, и теперь не узнаю, потому как и Тимофея, служившего ему, порешили.

– Кто этот студент?

– Так тот самый, коего хотел убить Миша, некто Ртищев. Он, вишь ли, сильный одарённый, и Зарецкие решили выдать за него Ольгу. Я потерял внука, а они приобретут сильного одарённого. Как по мне, то это несправедливо. Да и внучок отчего-то ведь хотел его упокоить.