Правильный лекарь 6

– Вот чёрт, – реально расстроился я. – Пропустил этот момент, хотел посмотреть ему в глаза.

– Да, друг, – покачал головой Юдин. – Ты многое пропустил. Он шёл, как побитый пёс, опустив глаза в пол. Я раньше готов был дать руку на отсечение, лишь бы такое увидеть, а тут обошлось без калечащих травм.

– Так ему и надо, – хмыкнул я.

– И нам именно так и было надо, чтобы он заткнул свой поганый рот и больше не лез в наши дела, – высказался Илья и облегчённо вздохнул. – теперь можно спокойно открывать клинику.

– Кстати о клинике, – сказал я, привлекая общее внимание. – Раз уж мы освободились гораздо раньше, чем рассчитывали, поехали все вместе посмотрим, на каком этапе ремонт? Валерия Палыча навестим заодно.

– Я за! – поднял руку отец. – Думаю, что никто из здесь присутствующих не будет против.

Все дружно закивали, не скрывая улыбки.

– Саша, зайди ко мне ближе к концу рабочего дня, – раздался за моей спиной голос Обухова. От неожиданности я вздрогнул, все остальные почтительно склонили голову и отошли, чтобы не мешать.

– Хорошо, Степан Митрофанович, – сказал я, обернувшись к нему. – Во сколько лучше?

– Думаю, что не раньше четырёх, – сказал он, обернувшись на удаляющиеся спины московских гостей. – У нас сейчас будет долгое совещание с их участием, плавно переходящее в неспешный обед. А потом с тобой как раз и дела твои обсудим и расскажу тебе, чем всё закончилось. А вам, Пётр Емельянович, отдельное спасибо!

– Да ну, что вы, Степан Митрофанович, – махнул рукой папа. – На моём месте каждый отец поступил бы так же.

– Не скромничайте, – хмыкнул Обухов. – Благодаря вашему вмешательству не только у вашего сына теперь не будет такого злобного врага, но и у меня змеи под боком, можно жить спокойно.

– А Гааз? – решился я вмешаться в разговор.

– А что Гааз? – хмыкнул Обухов и улыбнулся. – Когда Захарьин станет лишь смутным воспоминанием, он тоже утихомирится. Этот человек всегда был на стороне того, кто сильнее. Теперь сильнее меня никого нет, так что Анатолий Венедиктович станет моей группой поддержки, а не Захарьина. Так что всё путём.

Сказав последнее, мэтр ушёл, ускоряя шаг, чтобы догнать людей из министерства. Мы не сговариваясь направились в гардероб и на выход.

– Мне до сих пор не верится в реальность происходящего, – сказала мама, усаживаясь в микроавтобус. Сегодня мы решили дать водителю отдохнуть и все поехали на коллегию на моей машине.

– Мне тоже, – хмыкнул я. – Я думал, что это противостояние будет вечным.

– Хорошо, что Захарьин попался на собственной бесчеловечности, которая привела к глупой ошибке, – сказал отец.

– Мне до сих пор вспоминается тот пациент, которого он полоснул своим кинжалом, – сказал я. – И ведь никто тогда слова не сказал, все промолчали.

– Хорошо, что сейчас они решились руки поднять и свидетельствовать против этого тирана, – сказал отец, глубоко вздохнув. – А если бы они не решились? Даже не хочу представлять, как он бы на мне отыгрался.

– Немного странно, что сам Обухов не стал против него свидетельствовать, – сказала мама.

– Если бы и он руку поднял, то к нему были бы вопросы, почему тогда сразу на это не среагировал, – возразил отец. – А если бы он тогда на него среагировал и заставил отвечать за этот проступок, то рисковал бы ещё больше, Захарьин вывернул бы всё наоборот и приподнёс своему родственничку. А сейчас всё решилось наилучшим образом для всех.