Выученный оптимизм: Как изменить свой образ мыслей при помощи позитивной психологии

Более того, появилась наука о психических заболеваниях. Мы можем точно диагностировать и оценивать такие размытые состояния, как шизофрения, депрессия и алкоголизм, отслеживать их развитие на протяжении всей жизни, выявлять причины с помощью экспериментов и, что самое главное, наблюдать благотворное влияние лекарств и терапии. Этот прогресс почти полностью связан с исследовательскими программами, на которые Национальный институт психического здоровья выделил суммарно порядка $10 млрд.

Я тоже выиграл от этого. Приняв модель, ориентированную на лечение заболеваний, я более 30 лет подряд получал гранты на изучение беспомощности у животных, а затем и у людей. Мы предположили, что выученная беспомощность может быть разновидностью униполярной депрессии, то есть депрессии без маниакальных состояний, и попытались провести параллели между симптомами, причиной и лечением. Как оказалось, и страдающие депрессией пациенты нашей клиники, и люди, ставшие беспомощными из-за неразрешимых проблем, в равной мере проявляют пассивность, медленнее учатся и более тревожны по сравнению с нормальными людьми. Выученная беспомощность и депрессия приводят к сходным нарушениям химии мозга, а лекарства, облегчающие депрессивное состояние людей, снимают беспомощность у животных.

Однако в глубине души меня все же беспокоил исключительный акцент на выявлении патологий и устранении их последствий. Как терапевт, я встречаю не только пациентов, для которых модель «болезнь–лечение» работает, но и тех, кому становится заметно легче в обстоятельствах, плохо вписывающихся в эту модель. Я вижу, как растут и меняются эти люди, когда осознают, насколько они сильны. Когда жертва изнасилования понимает, что, хотя прошлого не изменить, будущее находится в ее руках. Когда пациент понимает, что, пусть он и не блестящий бухгалтер, клиенты ценят его за внимательность и доброжелательность. Когда пациентка приводит мысли в порядок, просто выстраивая связную картину жизни из кажущегося хаоса реакций на череду проблем. Я вижу сильные стороны человека, которые выплывают наружу и развиваются в результате терапии, а потом становятся защитой от различных расстройств, названия которых я добросовестно заношу в формы, отправляемые в страховые компании. Идея использования сильных сторон как защиты в качестве лечебного приема просто не вписывается в концепцию, согласно которой пациент должен иметь определенное расстройство с присущими ему патологическими проявлениями, которые ослабляются с помощью конкретной методики лечения.

Через 10 лет после начала исследований выученной беспомощности я переосмыслил свое понимание результатов наших экспериментов. К этому меня подтолкнули некоторые неудобные выводы. Не все крысы и собаки становились беспомощными после неизбежного шока, как и не все люди после столкновения с неразрешимыми проблемами. Треть испытуемых никогда не сдавалась, что бы мы ни делали. Более того, один из восьми беспомощен изначально – ему не требуется потеря контроля, чтобы опустить руки. Поначалу я пытался отмахнуться от этого, но, когда такие факты упорно повторяются на протяжении десятилетия, приходится задуматься о них всерьез. Что придает некоторым защитную силу и делает их неуязвимыми для беспомощности? Чего не хватает другим, заставляя их падать духом при первом же намеке на неприятности?