Я из Железной бригады. Революция

– Ладно. Только не буду я с ними разговаривать, не хочу. Эти двое такие балаболы, что мёртвого уговорят. Давай просто их завалим и всё? – предложил я.

– Идёт. Вместе пойдём?

– Да. Смотри, охранник опытный, может начать стрелять очень быстро.

– Тогда я сниму его издалека, – кивнул Старый.

Два господина, один из которых выглядел намного приличнее второго, сидели на лавочке в маленьком сквере и о чем-то активно разговаривали, даже жестикулируя. Наше появление не прошло незамеченным, но и сделать что-либо никто из них не успел. Я был прав, охранник Парвуса первым вытащил оружие, какой-то большой револьвер, но выстрелить Иван ему не дал. Мы не для этого тут с глушителями, чтобы какой-то дурачок огласил округу грохотом этого орудия.

Копейкин сделал классическую двойку, и охранник мгновенно свалился на землю. Толстяк Парвус уже подорвался было бежать, даже встать успел, но осел обратно на лавочку с пулей во лбу. Стреляю я давно, настолько давно, что всегда попадаю туда, куда смотрю. А смотрел именно на его большой лоб.

– Вот и все, господин Гельфанд, и не увидите вы плодов вашей поганой деятельности против моей страны! – вырвалось у меня. Ещё бы, я только что изменил историю, не в первый раз, но не менее результативно.

– Что вы говорите, кто вы?

Ага, «Демон революции» пытается соскочить!

– Неважно, господин Бронштейн, для вас уже ничего не важно. Не сотворите вы уже того, что хотели, никогда.

Троцкий открыл было рот, наверняка пытаясь возмутиться, но я не намерен был его слушать. То дерьмо, что льется из его уст, никто не должен слышать, ибо его слова – бесовщина. Я никогда не чувствовал себя глубоко верующим человеком, но то, что творили эти твари, можно назвать только сатанинством и бесовщиной.

Длинные кудрявые волосы прикрыли лоб Льва Давидовича, скрывая входное отверстие от пули моего «кольта». Тот делает очень красивые отверстия на входе, а вот на выходе… Половина черепной коробки этого «демона» разлетелась в радиусе двух метров, окрасив все, что находилось позади, в кровавый цвет. Этот человек в будущем очень полюбил бы этот цвет, проливая русскую кровь направо и налево, но уже не полюбит. Точка! Жаль, Рамон теперь «Героя» не получит, ледоруб останется лишь в моих воспоминаниях.

– Ворон, тут денег куча, – как-то растерянно вдруг произнёс Иван, вырвав меня из глубоких размышлений.

Кинув на него взгляд, обнаружил того присевшим возле открытого саквояжа, что находился на лавочке между двумя трупами.

– Забирай, им они не нужны, а я подскажу, как ими распорядиться. Уже скоро они нам понадобятся.

Смылись мы быстро, но неторопливо. Сквер для таких целей подходил просто идеально. Срисовал тех, кого мы уничтожили с Иваном, на соседней улице, шёл сзади и подыскивал тихое место, когда эта троица свернула именно в этот сквер. Поэтому и бежать нужды не было, зашли за ближайший куст, и нас уже никто не видит.

– Я не знаю, Коля, правильно ли ты поступаешь, но я с тобой знаешь почему? – завёл разговор Старый, пока мы возвращались в госпиталь.

– Хотелось бы думать, что ты мне веришь, – честно сказал я.