Нежеланный отбор для ректора
– Никаких вечеринок по поводу нового учебного года, никаких клубов и…
– Слушаюсь, папочка, – иронизирую я, – дома буду в девять вечера. Спать лягу одна.
Ректор сурово сдвигает брови, а глаза горят, и совсем не от страсти.
– Ещё раз меня так назовёшь…
Он обрывает фразу на самом интересном, на угрозе, и не потому, что фантазия иссякла, мы всего лишь проходим в конец коридора. Табличка на свежеокрашенной двери гласит «Огуст Филдинг. Комендант». Эдгар без стука отворяет дверь.
– Здравствуй, Огуст, – говорит он, – выдели первокурснице комнату, но такую, чтобы девочку никто не мог обидеть.
Комендант так и застывает с бутербродом в одной руке и кружкой в другой. По всей видимости, он только откусил кусочек от этого вкуснющего ароматного хлеба с вареньем. Сказать в ответ ничего не может, кусок не лезет в горло после такого заявления ректора.
– В общежитии, – угрожающе произносит Эдгар и, подумав, добавляет, – и возле него, ты головой отвечаешь за адептку Саркони. Тебе ясно?
Бедный Огуст лишь кивает, а у меня желудок издаёт неприличный звук, словно кишка кишке песню поёт. Я давно не ела и подкрепиться бы не помешало.
Ректор вытаскивает меня за руку из кабинета коменданта и тянет в противоположный конец коридора. Останавливаемся возле некрашеной, зато покрытой лаком двери. «Дана Ковальчик. Кастелянша», читаю я витиеватую надпись на табличке.
Эдгар стучит и, не дожидаясь приглашения, входит.
– Приветствую, тебя Дана, – ректор даже отвесил ей лёгкий поклон, – найди всё самое лучшее для этой адептки. Выдай больше, чем положено, девчонка появилась в академии всего лишь в этом мундире.
– Конечно, господин ректор, я уже подготовила всё необходимое, – сообщает кастелянша с таким видом, будто выиграла сражение, а не собрала два комплекта постельного белья. – Сейчас сниму мерки и выдам одежду.
Она крутит меня направо и налево, даже мерки обуви снимает. Мне кажется, что она словно ощупывает меня везде, чтобы обсудить с секретарём, что такого нашёл во мне ректор.
– Дана, у нас очень мало времени, – недовольно бурчит ректор, – пришли всё, что нужно адептке для учёбы, в её комнату. Огуст покажет.
Он опять меня куда-то тащит, я не успеваю перебирать ногами, приноравливаясь к его широкому шагу, и болтаюсь сзади.
– Куда мы на этот раз идём? – Всё-таки решаюсь я задать вопрос, когда мы выходим на улицу и удаляемся от общаги. – В библиотеку за учебниками?
– Надеюсь, что в библиотеку ты в состоянии сходить одна?
– Я и до общежития дошла одна, если вы заметили, – огрызаюсь я.
Мне не нравится, что он разговаривает со мной, как с ребёнком.
– Заметил, – иронично ухмыляется он. – Давай не препираться, а пойдём пообедаем.
Краска стыда удушающей волной окрашивает моё лицо в малиновый цвет. От смущения не знаю, куда себя деть. Он услышал подвывающий с голодухи желудок. Не удобно-то как!
– Нет повода стыдиться, Виола, – резко останавливается и поворачивается ко мне ректор. – Что естественно, то не безобразно.
– А вы часто обедаете в студенческой столовой?
Боюсь, что наше с ним появление вызовет форменный переполох. Ректору-то всё равно, а мне жить среди студентов, то есть адептов. Никак не привыкну к такому обозначению студентов.